Убийство на вилле «Афродита» - Сергей Изуграфов

– Да, мне Костас говорил, что вилла продается. Но вы, может, останетесь работать и при других владельцах, – сумел вставить слово утешения Смолев.

– Хотелось бы, я стараюсь, как могу. Если бы не этот противный Константинос. Скользкий он какой-то, как медуза. Скользкий и липкий, если вы понимаете, о чем я. Садовника нашего отчитывал, как мальчишку! А он сорок лет здесь трудится! Повариху довел до нервного срыва своими придирками. А с Димитросом у них почему-то просто война. Болтают, что все из-за завещания старого Георгиоса. Слава богу, Константинос из своего номера выходит очень редко, и сегодня его на ужине не будет. Уфффф… Ну вот мы и пришли! Ну, тут я вас покидаю, мне нужно помочь на кухне и за столом, а потом я к вам вернусь! – девушка почти втолкнула Смолева на террасу, где были накрыты столы, играла музыка, был слышен шум голосов и веселый смех, а сама, развернувшись на каблучках на 180 градусов, быстро исчезла.

«Вот это скорость», – подумал Алекс. «Пожалуй, я бы не выдержал. Я уже старый, мне нужен покой. Безмятежность и спокойствие. Спокойствие и безмятежность. И одиночество?», – с сожалением подумал он. «Ты ведь совершенно одинок. Не пора ли…». Но тут он сделал над собой усилие и прогнал дурные мысли, хоть и знал, что ненадолго. В последнее время они посещали его все чаще и чаще… Ну, а пока – спокойствие и безмятежность! И бокал хорошего вина. Похоже, его тут в достатке, отметил он, входя на террасу.

Вокруг накрытого стола, что практически делил террасу пополам, толпилось два десятка человек с бокалами в руках. Дверь в кухню то и дело распахивалась, изливая на присутствующих неземные ароматы тушеного мяса, чеснока, оливкового масла, специй и соусов греческой кухни; оттуда на террасу шустро сновали официантки, деловито накрывая на стол, который и так уже ломился от закусок, вина и многочисленных местных специалитетов.

Хозяйка виллы заметила Смолева и подошла к нему сама, держа под руку хмурого широкоплечего мужчину лет тридцати.

– Добрый вечер, – по-английски, с сильным акцентом произнес мужчина. – Я Димитрос, сын Ирини. Мы с мамой рады приветствовать вас на вилле «Афродита». Мы много слышали о вас от наших афинских друзей. Принимать вас – для нас честь и удовольствие. Мама говорит, – после короткой паузы, выслушав внимательно греческую скороговорку матери, – мама говорит, что вы обещали остаться надолго. Это хорошая идея! Вам у нас должно понравиться.

Мужчины обменялись рукопожатием. У Димитроса были широкие крепкие ладони крестьянина, привыкшего работать на земле. Он перестал хмуриться, даже заулыбался, но выглядел несколько потерянно, словно какая-то мысль не давала ему покоя.

– Добрый вечер! Мне у вас уже нравится, – улыбнулся Смолев. – А вечер еще только начинается! Чем это так божественно пахнет из кухни?

– О! Это фаршированный барашек на вертеле. – Димитрос перевел матери их диалог. Та разулыбалась, произнесла: «Патудо, патудо!», – снова ласково похлопала Алекса по плечу, сказала что-то Димитросу и отошла в сторону кухни.

– Маме надо проверить, все ли в порядке со столом. Давайте я представлю вас постояльцам, ведь впереди целый вечер.

Димитрос по очереди подводил Алекса к гостям виллы и представлял его как почетного гостя, успешного ученого, бизнесмена, – что еще там наплел Виктор встречающей стороне? Ну, берегись, старый приятель! – из далекой заснеженной России, большого патриота Греции (почему бы и нет, Смолев не возражал), желающего осесть где-нибудь на Кикладах.

Гости жали Алексу руку, искренне шумно удивлялись и не менее искренне радовались за него. Алекс нравился гостям. Им, впрочем, нравилось уже всё. Как сказал Димитрос, некоторые провели на террасе уже час, наслаждаясь местным вином, сырами, тимьяновым медом, фруктами и обществом друг друга.

Первой была греческая пара в преклонном возрасте, приехавшая отдохнуть с материка на остров. Когда-то они встретились здесь и полюбили друг друга. Вспоминая свое венчание в красивейшей белоснежной церкви Божьей Матери Филотийской и последовавшую за тем свадьбу пятьдесят пять лет назад, супруги даже прослезились. Гулял весь остров! Сейчас таких свадеб уже не играют, нет, не играют: кризис, да… Да и люди изменились, нет того веселья, радушия. Вот Ирини, хозяйка, одна из немногих, кто понимает толк в островном гостеприимстве. Говорят, она планирует уезжать. Какая потеря для острова, какая потеря, сокрушенно качали головами и разводили руками. Куда они будут ездить? Это печально: они так привыкли к этому дому, здесь всегда чтили традиции… Как Георгиос всех подвел, как подвел, а ведь еще совсем молодой, восьмидесяти не стукнуло, – жить, да жить!.. Димитрос немного утешил их, подарив им персональную бутылку ракомело для мужа и китрона для супруги. Греки обнялись и долго хлопали друг друга по спине, старушка снова пустила слезу.

Оставив стариков вспоминать былые дни под рюмочку ракомело, Димитрос подвел Алекса к паре молодых англичан из Борнмута: Лили и Джеймсу Бэрроу, историкам-археологам. Здесь Алекс оживился: он бывал в свое время по делам службы в Борнмуте и соседнем Пуле. Выпив по бокалу вина с англичанами и искренне похвалив прекрасные крабы и местные устрицы, которыми он наслаждался в Пуле, и отметив великолепные стейки в «Sun Cliff Hotel» в самом Борнмуте, которые он долго не мог забыть, Алекс поинтересовался, что привело чету Бэрроу на остров. Оказалось, что у Джеймса есть целая теория по поводу зарождения цивилизации на острове, он два последних года усиленно обучался дайвингу и готов обнаружить необходимые доказательства своей теории. Уже готовы и маршруты, есть договоренность с владельцем и капитаном катера. Если Алекс будет непротив, они будут рады пригласить его в свою компанию. Алекс выразил свою полную готовность, чем несказанно подбодрил и обрадовал англичан: видимо, все-таки в своих способностях дайвера Джеймс не был уверен до конца. Милые люди, обязательно схожу с ними в море, подумал Алекс. У него появилась мысль обойти остров целиком с моря, рассмотреть его как следует, а чета Бэрроу – прекрасная для этого компания.

Затем они подошли к испанской паре. Их Алекс запомнил по парому.

– Карлос Мойя, хирург, очень приятно, – протянул испанец руку Смолеву, и тот невольно отметил силу его рукопожатия: как клещами стиснул! – А это моя жена, Долорес. Вы же видите, она все время грустит, мне никак ее не развеселить.6 Жена махнула рукой в ответ на шутку мужа и сердечно поздоровалась с Алексом.

Смолев оценил каламбур испанца и смог, находясь от него вблизи, как следует его рассмотреть. Высокий, ростом повыше Алекса, прямой, жилистый, синьор Мойя производил впечатление сильного, волевого и благородного человека. Испанский гранд, окрестил про себя его Алекс. «От Севильи до Гренады», – понимаешь, – «в тихом сумраке ночей… раздаются серенады, раздается звон мечей!». Кружевного жабо ему не хватает к его седой эспаньолке и клинка работы толедских мастеров – и тогда хоть портрет пиши, в подражание Веласкесу. Типичный герцог Оливарес, одно лицо! И жена ему под стать, благородная синьора. Но почему столько тоски и печали в ее глазах? Словно что-то мучит ее и жжет изнутри.

Алекс в свое время побывал в Испании, был и в Севилье, и Гранаде, и Кордобе, Ронде, и много где еще. Испанская культура его завораживала, испанские вина, особенно из провинций «Rueda» и «Rioja», приводили в восхищение.

– Не ваш ли родственник случайно синьор Мендес Мойя? – на вполне приличном кастильском диалекте испанского языка поинтересовался Смолев. – Во время последней моей поездки по Андалусии я имел честь нанести ему визит в его замечательное винное хозяйство в окрестностях Гранады.

– Увы, нет, – оживился испанец. – Но я слышал о нем; его вина достаточно известны среди эко-виноделов. Андалусия – моя любовь! В Ронде я прожил несколько лет…

– Toros!7 – вмешалась было его жена, но он резко дернул головой, и она замолчала.

– Да, в Ронде старейшая арена для боя быков, – подхватил было Алекс. – Но я, к сожалению, никогда не был на корриде.

– У вас прекрасный испанский, – польстил Смолеву синьор Мойя, переведя разговор на другую тему. – Думаю, что у вас была большая практика. Редко встретишь иностранца, который с таким вниманием отнесся бы к культуре другой нации. У меня полное ощущение, что я беседую с соотечественником. Нам будет очень приятно провести с вами эти несколько недель здесь; будем рады пригласить вас на ужин, обменяться воспоминаниями. Надеюсь, вы расскажете нам о России: мне всегда хотелось знать как можно больше о вашей стране.

Смолев с чувством поклонился, Димитрос в свою очередь крепко пожал руку испанцу, поклонился его супруге, и они отошли.

– Предлагаю наполнить бокалы, – сказал Димитрос. – Только подождите, я принесу бутылочку вина с виноградников, которые… – тут он замялся на пару секунд и продолжил: – я знаю этот виноградник. Поверьте, вы оцените это вино!